«Документы фондов участников Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. как информационный ресурс для патриотического воспитания молодёжи (по материалам ГКУ «ЦГА УР»)»

Сохранение памяти о Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. является важнейшей задачей, которая стоит сегодня перед нашим обществом в связи попытками девальвации исторической памяти. Обращение к личному опыту людей, переживших одно из самых страшных испытаний XX века, является мощнейшим средством сохранения преемственности поколений. Начиная с 1960-х гг. на хранение в Центральный государственный архив Удмуртской Республики поступали личные документы людей, участвовавших в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. На сегодняшний день в ГКУ «ЦГА УР» хранится 27 фондов личного происхождения участников и ветеранов Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.

Среди документов широко представлены письма и фотографии военных лет, наградные документы, рассказы, стихи, воспоминания о войне, написанные ветеранами.

Для многих фондообразователей ГКУ «ЦГА УР» сохранение памяти о войне стало смыслом жизни в послевоенное время. Они занимались поисково-исследовательской работой, краеведением, восстановлением исторической памяти о боевом пути своих воинских подразделений. Так, бывший лётчик-истребитель И.Г. Кулёмин, судьба которого оказалась связанной с Удмуртией лишь в 1944 г., в 1960-е гг. стал собирать материалы о Героях Советского Союза и полных кавалерах ордена Славы – уроженцах Удмуртии, и на основе этих материалов опубликовал книгу «Герои Советского Союза – наши земляки». Рукопись этой книги находится на хранении в архиве. Сбором документов о Героях Советского Союза, родившихся в Удмуртии, занималась и создатель клуба «Поиск» бывшая зенитчица Р.М. Сонина, в фонде которой хранится рукопись книги «Дорогой отцов героев».

Ценнейшим источником по истории Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. являются письма военных лет. Личная переписка позволяет понять мысли, чувства, настроения людей тех далёких дней. Они несут неповторимый отпечаток военных лет, личностных черт их авторов. Конечно, не надо забывать, что существовала военная цензура, проверявшая все письма, и был запрет на упоминания в письмах конкретных местоположений воинских частей, описаний конкретных боевых действий, негативных моментах фронтовой жизни.

Фронтовики в своих письмах, как правило, пытались убедить родных в своем благополучном возвращении домой после войны. Тема возможной гибели не затрагивалась или носила фаталистический характер. Так, в одном из сохранившихся писем есть следующие строки: «Если что случится, то, значит, суждено так. Ведь двум смертям не бывать, а одной не миновать»[1]. Подобные настроения были и у Л.Е. Томашпольского, написавшему жене в конце 1944 г.: «На счёт фронта я с тобой не согласен. Для меня попасть туда, это значит проверить свои способности и быть дома через 8-10 месяцев. А ты смотришь, что если на фронте, то значит убит. Это по-моему неверно и я твёрдо уверен, что для меня ещё не сделан снаряд и не изготовлена пуля»[2].

В архиве сохранились письма удмуртского поэта, писателя Ф.Г. Кедрова, погибшего в феврале 1944 г. Больше полувека они хранились у его вдовы Т.Е. Желейко, и лишь в 2003 г. она передала их в Центральный государственный архив Удмуртской Республики. Его письма отличаются литературными описаниями. В марте 1942 г. он писал с фронта жене, утешая её в долгой разлуке: «Нечего не сделаешь, пора такая, вот разобъём, уничтожим извергов-людоедов и приедем с радостью домой»[3]. Письма полны надежд на скорую встречу и предчувствий прекрасного будущего, которое наступит после войны. Так, в одном из его писем 1943 г. есть такие строки: «Недалёк тот час, когда мы опять будем вместе, отпразднуем великий день Победы над самым яростным врагом и начнём свою кипучую трудовую деятельность, недалёк тот день, мои родные, совсем недалёк»[4]. Несмотря на тяжёлые потери, о которых упоминал в своих письмах
Ф.Г. Кедров, чувство горечи соседствовало с желанием отомстить за смерть товарищей и уверенностью в нравственной правоте нашей страны в этой войне, неизбежности нашей Победы: «За этот период мы потеряли порядочно хороших воинов, о которых я никогда-никогда не могу забыть, никогда, кровь у меня кипит, сердце сильно бьётся, как вспомню о них и я всегда твержу, нет, не забудем мы своих героев, за одного убитого воина героя уничтожим сотни фашистов, а всё-таки в ближайшем будущем победа будет за нами! Смерть немецким оккупантам, смерть»[5]. За неделю до гибели он написал стихотворение с весьма символичным названием «Прощай, моя родная». Строки его в дословном переводе на русский язык звучат следующим образом: «Прощай, прощай, моя дорогая, опять поднимаюсь я сегодня в бой, новую весточку пошлю после боя, будьте спокойны за меня»[6]. Но новой весточкой, которую получила его жена, стало лишь похоронное извещение.

Письма были единственной возможностью сохранить связь с близкими. Авторы писем тревожились, волновались, что адресаты задерживаются с ответом, просили писать как можно чаще. «Мама, письма ваши все я получаю, но ты просишь писать меня часто-часто, писать мне никак нельзя, потому что находимся сейчас в боях», – писал домой В. Трапезников в феврале 1944 г. за день до своей гибели[7].

Описания повседневной фронтовой жизни в письмах практически не встречаются. Авторы использовали лишь общие позитивные фразы, направленные на успокоение родных и близких: «Несколько слов о себе. Живу, как и все фронтовики, хорошо. На здоровье не жалуюсь, оно у меня пока не отказывает мне. Ведём бой. Ижевцев со мной нет. Как выбыл из части, с которой я выезжал на фронт… не встречался ни с одним земляком. Чёрт знает, куда они подевались» [8].

И лишь изредка, сквозь строки писем мы можем увидеть, что их авторы пытались для себя сформулировать, что реальная война, её тяготы и боль, кардинально отличаются от романтического образа быстрой победоносной войны «на чужой территории», который формировали фильмы, песни и книги предвоенных лет: «Война! Она, брат, не игрушка, ею можно любоваться и с интересом смотреть только в кино, а здесь – другое дело»[9].

Описания боевых действий в письмах военных лет практически единичны и все они относятся, как правило, уже к победному 1945 г. Вышеупомянутый Л.Е. Томашпольский так описывает военный эпизод, в котором он принимал участие. В приведённых строках отсутствуют конкретные географические указания на место происходящих событиях, но, по всей видимости, они происходили на территории Германии: «Мне пришлось форсировать водный рубеж шириной с километр и, конечно, под сильным огнём противника. Много моих товарищей утонуло, другие, благополучно переехав, были убиты в наступлении… Форсировали 2 мая с 12 часов до 12 50, но показалось очень долго, а потом выколачивали немцев шаг за шагом ещё 3 дня, а потом они, оставив небольшой заслон, смотали удочки и замели плохо следы»[10].

В письмах отразились настроения людей, живших в скором ожидании Победы, их надежды на новую, лучшую жизнь после войны. Ощущение прекрасного будущего, которое вот-вот наступит, которое фронтовики приближали с каждым боем, пронизывают письма 1945 г.

Будущий директор Центрального государственного архива Удмуртской АССР, историк Н.Г. Луковников писал жене в первые дни 1945 г.: «Да, новый 1945 г. … Сколько волнующе-тревожных мечтаний, а главное – завершить наконец всё это быстрее с Победой. Ведь и это сбудется, ведь в этом вся радость 1945 г., наступит же послевоенное устройство, быт, жизнь, любовь»[11]. Через несколько дней уже в другом письме он писал: «И вот началось! Началось великое, генеральное сражение... Начались салюты, знамя Победы… Стремительно несётся Красная Армия к Берлину... Остаётся на сегодня 400 км до Берлина, а темпы нашего наступления больше ещё начали нарастать. Словом, буря началась, так пусть «сильнее грянет буря»[12].

Сохранились письма первых послевоенных месяцев, наполненных искрящейся радостью от только что свершившейся Победы. Ю.Д. Липперт писал в июле 1945 г. родным: «Ах, мои дорогие, сколько радости нам принесла Победа. Это такое счастье, недаром мы воевали, четыре года ещё защищая Москву, мы мечтали об этом часе, и он пришёл, теперь, наверное, скоро нас демобилизуют и мы сумеем в мирном труде послужить нашей Родине»[13].

Значительный пласт интересной, самобытной информации дают визуальные документы. Более 200 оригинальных фотографий военного времени хранится в фонде бывшего артиллериста А.П. Кузнецова. После войны он занимался поисково-исследовательской работой о боевом пути 313-й Петрозаводской двух орденов Красного Знамени, орденов Суворова и Кутузова II степени стрелковой дивизии, сформированной в июле-августе 1941 г. на территории Удмуртской АССР. На немного помутневших фотографиях тех лет мы видим суровые и улыбающиеся, усталые и бодрые лица командиров дивизий, комиссаров, рядовых красноармейцев, офицеров связи, работников медсанбата, капельмейстеров дивизии, секретарей-машинисток дивизии, участников солдатской самодеятельности. Сохранился даже портрет фотографа 313-й стрелковой дивизии С.М. Ленского.

С.М. Ленский сумел запечатлеть сцены, отражающие разные моменты из жизни дивизии, – от разработки штабом 856-го артполка плана боевых действий, сбора и отправки бойцов на проведение боевой операции, приёма в партию на Карельском фронте, вручения боевого знамени Президиума Верховного Совета УАССР 1072-му стрелковому полку дивизии, похорон командира взвода дивизионной разведки Козловского, входа частей 313-й стрелковой дивизии в освобождённый г. Медвежьегорск до митинга в лесу в честь Победы над Германией. Сохранились фотографии показа солдатской художественной самодеятельности, просмотра воинами дивизии фильма «Свинарка и пастух», обеда в лесу и многие другие.

В личном фонде В.П. Долганова хранится фотография первого среди войск 1-й гвардейской танковой армии артиллерийского залпа по Берлину в апреле 1945 г. Когда в апреле 1945 г. на Военном Совете 1-й гвардейской танковой армии было принято решение доверить лучшим артиллеристам армии произвести первый артиллерийский залп по Берлину, то в числе лучших артиллеристов был назван и В.П. Долганов. Фотокорреспондент сфотографировал орудие и расчёт с командиром – старшим сержантом
В.П. Долгановым. Эта фотография находилась на стенде в освобождённом Берлине[14].

Артиллерист В.Е. Яшков с помощью трофейного фотоаппарата вёл съёмку видов столицы Германии в период городских боёв и первых дней после капитуляции берлинского гарнизона. На его снимках запечатлено старое здание Рейхсканцелярии на Вильгельмштрассе, одна из башен ПВО Берлина, горящий Рейхстаг в дни его штурма и советские солдаты-победители на улицах капитулировавшей немецкой столицы. Эти и другие ценные снимки, а также два трофейных немецких фотоаппарата хранятся в фонде личного происхождения В.Е. Яшкова.

В другом фонде ветерана Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Г.С. Манакова сохранился интереснейший комплекс документов, раскрывающий создание и деятельность партизанского отряда, сформированного Удмуртским обкомом ВЛКСМ из комсомольцев-добровольцев г. Ижевска. Это и воспоминания его участников, списки бойцов отряда, уникальные снимки членов партизанского отряда, молодых юношей и девушек, запечатлённых в Летнем саду г. Ижевска в конце августа 1943 г. перед отправкой в школу партизан в Ленинградскую область. Как вспоминал позже Г.С. Манаков: «Нашей задачей были диверсии, рейды по тылам противника, рельсовая война. На железнодорожные «концерты» выходило сразу несколько отрядов, и в одно время каждый на своём участке рвал железнодорожное полотно»[15].

В годы войны практически все школы г. Ижевска превратились в госпитали, где лечились раненые солдаты и офицеры. В фонде
А.П. Кузнецова сохранились воспоминания одного из раненых, лечившегося в г. Ижевске: «Каждая машина с ранеными самостоятельно отправлялась от вокзала в госпиталь, двигались они по дороге очень медленно, и по сторонам на протяжении всей дороги до места стояли жители, многие из них видимо впервые в жизни видели раненых. Нам раненым в каждую машину по дороге население давало пуховые подушки, ягоды, цветы, а многие в наши руки совали деньги и что бы мы им не говорили, как не отказывались, но чтобы старушек не обидеть, иногда приходилось брать деньги»[16].

В фонде Н.И. Чирковой сохранились подлинники благодарностей командования воинских частей Красной Армии за участие в боевых действиях по освобождению городов Пинск, Рига, польских и немецких городов, наступлении на Берлин.

Документы фондов ветеранов и участников войны являются незаменимым компонентом комплекса архивных документов по истории Великой Отечественной войны 1941–1945 гг., они используемых при составлении сборников документов, подготовки архивных выставок; к ним постоянно обращаются школьники и студенты при написании исследовательских работ. 

В мае 2016 г., во время празднования Дня Победы, фотографии военных лет, в том числе из фондов ветеранов войны, демонстрировались на светодиодных экранах г. Ижевска, – это позволило максимально расширить аудиторию пользователей архивных документов.

Источники личного происхождения, как правило, построены на личной интерпретации действительности, в них силён дух субъективизма, но этим они и ценны, и взятые в комплексе, они помогают нам по обрывкам, осколкам чужих судеб, чужих слов реконструировать мозаику прошлых лет.

В заключение хотелось бы привести строки одного из адресатов А.П. Кузнецова: «Священная память собирается по крупицам. Она нужна живущим»[17].

Начальник отдела научно-справочного аппарата ГКУ «ЦГА УР» О.В. Ветошкина.

Зам. начальника отдела научно-справочного аппарата ГКУ «ЦГА УР» С.К. Саркисов.

[1] Центральный государственный архив Удмуртской Республики. Ф.Р-1602. Оп. 1. Д. 51. Л. 1. Здесь и далее сохранена орфография и пунктуация авторов писем.

[2] Там же. Д. 49. Л. 1.

[3] Там же. Ф.Р-1749. Оп. 1. Д. 18. Л. 4 об.

[4] Там же. Л. 5.

[5] Там же. Л. 9 об.

[6] Там же. Д. 15. Л. 5.

[7] Там же. Ф.Р-1602. Оп. 1. Д. 48. Л. 1.

[8] Там же. Ф.Р-1535. Оп. 1. Д. 13. Л. 4.

[9] Там же. Л. 3 об.

[10] Там же. Ф.Р-1602. Оп. 1. Д. 5. Л. 1.

[11] Там же. Ф.Р-1632. Оп. 1. Д. 1. Л. 1.

[12] Там же. Д. 6. Л. 2.

[13] Там же. Ф.Р-1710. Оп. 1. Д. 263. Л. 17 об.

[14] Там же. Ф.Р-1730. Оп. 1. Д. 18. Лл. 2,3; д. 27.

[15] Там же. Ф.Р-1663. п. 1. Д. 5. Л. 2.

[16] Там же. Ф.Р-1602. Оп. 1. Д. 191. Л. 3.

[17] Там же. Д. 54. Л. 96.